Ванька на цепи

На улице Олега Кошевого, что в пригороде Якутска Большая Марха, пустынно, пыльно, сонно. Прохожих мало, развлечений — и вовсе чуть. Разве что корова чья-нибудь по бестолковости своей забредет в чужой палисадник или бездомные дворняги собьются вдруг в визгливую свору. У редких прохожих лица озабоченные, не любопытные.

Думая о своем, проходили все и мимо того оконца, возле которого сидел на цепи пятилетний Ванька. А впрочем, если бы и заглянул ненароком кто — все равно ничего не увидел бы. Толстым ватным одеялом занавешивала оконце Инна Татарченко, Ванина мать, на целые дни погружая сына в темноту, словно выключая из жизни…- Вань, а ты почему на креслице ездишь?- А у меня ножки не ходят пока…- А почему они не ходят?- Меня Димка на раскаленную плитку поставил. Я закричал сильно, он тогда только снял…Иван истощен настолько, что врачи в медцентре поставили ему диагноз: гипотрофия. Это когда начисто отсутствует подкожная клетчатка, разрушенная хроническим голодом. Белизна казенной пижамки контрастирует с выцветающими синяками, которые по всему телу малыша плавно перетекают один в другой, перемежаясь подживающими шрамами.

— Вань, за что тебя так?

Взгляд у Ивана по-стариковски отрешен. Он безучастно катает по коленке маленький автобус, который я привезла ему в подарок. Он явно не понимает: что сделал миру такого, за что его нужно мучить? Я легонько касаюсь рукой его виска. Он задирает штанину и доверительно сообщает: «Смотри! За эту ножку меня привязывали цепью к батарее…»Он не жалуется. Он доверительно выдает мне свои тайны…

— А убежать ты не мог?

— Не мог. На цепи был такой маленький замочек…Мальчик не знает, кто впервые вздумал приковать его к батарее — мама Инна или ее сожитель Дима. И не помнит, какая тогда стояла за окном погода: лежал ли снег, была осень или весна… Знает только, что сидел на этой проклятой цепи долго. И тогда, когда его сестрам, обычно запертым вместе с ним в пустом доме, разрешалось погулять во дворе. И тогда, когда старшая десятилетняя Ульяна уходила в школу. И даже тогда, когда к ней изредка приходили подружки.

Дом 63 по улице Олега Кошевого… Он врос в землю и пошел вразнос: стены волнами, пол — горбом. Новоселий здесь не случалось давно, и у обитателей за многолетнее сосуществование тайн друг от друга почти не осталось.Милиционер Валера Молодцов живет от Инны через стенку. С тех самых пор, когда она еще была голенастой девчонкой и проживала в той же самой квартире вместе с родителями. Про последних Валера отзывается с полным почтением. Для Инны же — долго подбирает наиболее приличные эпитеты, пока наконец не останавливается на пословице: «В семье не без урода». Подумав, добавляет смягчающее: «Она у них всегда была какой-то чудной…

«У меня к «чудной» один вопрос: «За что можно ТАК возненавидеть своего ребенка, чтобы устроить ему концлагерь в отдельно взятой квартире?»Спросить некого. На двери висит амбарный замок, хотя слышно, как в сенях шебуршатся дети: младшие Ванины сестры — Арина, Надя…

— Вот так всегда, — кивает на дверь подошедшая к нам еще одна соседка. -Закроет их на целый день, сама же ближе к ночи «нарисовывается». А сейчас, когда эта история с мальчонкой всплыла, вам ее, наверное, вообще не словить…Сами соседи о том, что мама Инна «приступила к своим материнским обязанностям», узнают тогда, когда посреди глухой ночи подскакивают от жуткого детского воя. Судя по крикам, достается всем четверым, даже полуторагодовалой крохе Надюхе. Но больше всех всегда кричал Иван…Личная жизнь мамы Инны, которую она никогда особенно и не стремилась скрывать, была, судя по рассказам очевидцев, более чем простой.

«Женщина, которая живет только собою», — сказала заместитель главы администрации Большой Мархи Анна Приходько. В страстях своих необузданна, имела нечто вроде хобби: от каждого возлюбленного — по малышу. Сейчас их у нее уже четверо. Пятый должен вот-вот появиться. Он — от того самого Димы, что истязал Ивана на раскаленной плите…

Ванин отец, гражданин по фамилии Майсак, в череде официальных Инниных любовей оказался (как бы не сбиться) вторым. Роман оказался скоротечным, но роковым. Роковым для Ивана.

Бог его знает, что там переклинило в материнской душе (ведь есть же у нее, наверное, хотя бы намек на эту субстанцию), но только мальчонка оказался ей совсем не нужен. Поначалу, правда, дело уладилось было тем, что его забрал отец. Однако очень скоро он оказался не в ладах с законом. Папашу посадили. Ну а Ванька… Он очутился на пороге, не побоюсь «громкого слова», ада.

— Инна категорически не хотела снова брать ребенка, — вспоминает перипетии тех дней Анна Приходько. — Тогда я пригрозила: лишу тебя прав на всех детей! Она испугалась, поняла, что вместе с ними потеряет какие-никакие деньги и льготы, которые положены многодетным…После долгих увещеваний, уговоров и угроз сына она все-таки взяла. Однако никакими госпособиями купить материнскую любовь оказалось невозможно. Ванькины крики по ночам сотрясали весь дом. Они были так страшны, что в плаче заходились и соседские ребятишки. Тогда взрослые начинали колотить Инне в стенку. Она успокаивалась, но ненадолго.- Как-то прошлым летом моя жена случайно встретила Ваню у нас во дворе — случай редкий, хотя живем дверь в дверь, — рассказывает Холодков. — Спрашивает: «Вань, ты чего такой грязный?» Потом пригляделась: а это у него на теле не грязь — синяки…

Впрочем, судя по всему, арсенал воспитательно-карательных мероприятий для сына у неистощимой на выдумку Инны оказался весьма разнообразным. Однажды, это было глубокой зимой, соседка Лена обомлела, увидев Ваньку почти раздетым на снегу…

— Я закричала ей: «Что ж ты делаешь! Бегу в милицию звонить!» Только тогда она нехотя втянула сына в дом.

С начала этого лета Иван на улице не появился ни разу. Впрочем, кто-то говорит, что потерял мальца из виду еще раньше — чуть ли не с весны. Взрослых Инна на свой порог не пускала ни под каким предлогом (не могла туда проникнуть даже участковая медсестра). Однако вездесущая детвора, коей, как известно, нипочем никакие запоры, начала вдруг доносить до родительских ушей жуткие вести. О том, что Ваня прикован, сидит на цепи…

Взрослые от детского лепета поначалу отмахивались. Ну какие там цепи в наше время? Да и Инка — хоть и стерва порядочная, конечно, но не до беспредела же. Однако детский лепет обрастал все новыми подробностями: «Тетя Инна специально завесила окно в этой комнате одеялом. Хочет, чтобы Ваня сидел в темноте и чтобы его никто не видел…»Наконец тайное окончательно стало явным. Соседская девчонка Аленка решила забежать к Ульяне на «огонек».

— Она повела меня в дальнюю комнату. И когда мы проходили мимо Вани, рукой закрыла мне глаза. Но я все равно успела заметить цепь, которая тянулась от Ваниной ноги к кровати. Она была не длинная, шага на два. А еще — металлический чайничек на полу возле него, и какие-то тряпки…Удивленным соседям Инна объяснила все это так:- Он стал ужасно агрессивным. Боимся, как бы однажды ночью не прирезал всех. Что было делать? Прицепили…

Тому, кого она так «боялась», едва исполнилось пять лет…Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы в запертое оконце не вломился один из бывших мужей мамы Инны — Татарченко, пребывающий ныне на «химии». Пасынку Ваньке он не был обязан ничем — ни по закону, ни по крови, однако зрелище, что предстало его глазам, очевидно, было и впрямь не для слабонервных.

Разомкнув замок на цепи и схватив мальчонку в охапку, он добежал с ним до ближайшего частного магазина «Каспий», где имелся телефон, и пока ждали «скорую», все пичкал и пичкал Ивана сластями, что были в лавке.

Когда приехали медики, валерьянкой впору было отпаивать всех случайных посетителей, оказавшихся в «Каспии» в тот момент: одно дело — увидеть узников концлагерей на киноэкране. И совсем другое — вот так, лицом к лицу…

— Вы только не думайте, что мы этой семьей не занимались, — сказала мне на прощание Анна Александровна Приходько. — Мы и детей у нее отобрать грозили, и добром предлагали три путевки в Алданский детский дом — на время. Она сначала согласилась, потом отказалась. А уж сколько раз на работу устраивать ее пытались, сколько материальной помощи оказали — счету нет…

— Не считайте, что мы безучастно на это глядели, — сказали напоследок и соседи. — Сейчас вот коллективное заявление в прокуратуру пишем….И только бывший зэк Татарченко, по причине своего отсутствия, не сказал ничего. А жаль! Мне бы очень хотелось пожать ему руку. Потому что он единственный из большого числа людей, так или иначе причастных к этой истории, сделал то, что должен был сделать каждый.- Вань, а ты хотел бы к маме, назад? — спрашиваю я, зная, что к ней он, скорее всего, не вернется. Анна Александровна Приходько твердо обещала на сей раз довести дело до логического конца и лишить маму Инну прав на всех детей. Кроме того, надо полагать, не избежать ей и разбирательств с законом. — Ну так как, Ваня?..

И тут впервые за весь наш долгий разговор в потухших глазенках малыша вдруг вспыхивает искорка интереса к жизни:- Тетенька! Хоть куда, только не к ней!..Мы не публикуем снимок Вани — врачи настоятельно попросили не делать этого. Слишком изможден мальчик — фотография несчастного ребенка выглядела бы слишком шокирующей.

http://www.trud.ru/article/03-08-2000/9865_vanka_na_tsepi.html