С камерой в камеру

Шесть утра, трасса М7, восьмое марта. На дороге страшный туман, видимость, может, метров пятьсот. Водители знают, что эти 500 метров даже на разрешенной скорости, сильно усложняют жизнь. В то самое время, когда нормальные мужчины начинают шептать соседкам по кровати поздравительные слова, щуриться от сладких утренних снов и предвкушать праздничное шампанское, мы несемся в тюрьму. Гезаловская машина забита новыми дарами для женской колонии. В одну мы везем мешок спортивной одежды и обуви (спасибо, ЦСКА!), в другую – оборудование для Дома ребенка, детям там будут показывать мультики, пока мамы строчат на швейной фабрике (этим малышам не повезло, они сели в тюрьму вообще ни за что, за компанию с мамами). Экипаж машины сегодня небольшой: Саня Гезалов, вдохновитель наших побед, Эльдус Сайфулин, артист с гитарой (он в первый раз едет с нашим десантом, поэтому волнуется), и я в качестве скромного супер героя с камерой (про меня шутят «Этот — с камерой в камеру!»).

Вообще-то предполагалось, что с нами поедут наши постоянные боевые подруги Оля – волшебница маникюра, педикюра и прочих «кюров» и Света – черный пояс по тайскому массажу. Но время сейчас время шальное – кто-то заболел, кто-то не смог из-за прочих бытовых неурядиц. Из женщин сегодня– только Милена – косметологический маг, но она едет в другой машине с мужем Владимиром. Он — мужчина суровый, видимо, решил не отпускать жену в тюрьму с другими мужиками. Это понятно, не каждый на такое решится.

Наша первая точка – колония в Ликино. Это учреждение для рецидивисток. Здесь отбывают наказание женщины, совершившие не одно преступление. На пропускном пункте проходим все положенные процедуры по досмотру. Телефоны с собой проносить нельзя, разумеется, нельзя проносить и никакие запрещенные предметы, оружие и наркотики (у нас и нет ничего!). Досмотр строгий. Больше всего проблем сегодня у меня – камера, наушники, батарейки, зарядка. Почему-то наушники всегда вызывают вопросы. В который раз объясняю, что они проводные, что необходимы для подслушки при съемке, что никакого сигнала извне они не получают и не передают.

Пока ждем разрешения на выход из отстойника, Милена нашла на замерзшем окне бабочку и пытается вдохнуть в нее жизнь. Буквально – сидит и дышит на окочуренную бабочку на ладошке. Сотрудница из охраны смотрит на нее с недоумением. Но вдруг бабочка медленно начинает шевелить крыльями. Недоумение охранницы увеличивается. Милена заливается смехом. Я думаю, что это хорошая метафора наших приездов – вот так мы пытаемся вдохнуть жизнь в это депрессивное место и в потерявших веру в жизнь осужденных женщин.

В этот раз программа нашего десанта небольшая, но праздничная: прием у косметолога (Милена – человек ответственный, привезла кучу разных женских примочек и даже притащила с собой массажный стол!) и концерт Эльдуса с песнями под гитару. Он переживает, что его репертуар может не понравиться осужденным женщинам. Показателен наш диалог: «Ребят, я же блатных песен не очень много знаю… — И не вздумай их петь!». В наших беседах, мастер-классах и концертах мы специально отстраняемся от всей этой воровской-тюремной романтики, иначе какой смысл рассказывать женщинам о том, что пора начать новую жизнь на воле?

В этот приезд хотели провести еще и футбольную тренировку, но в спортзале колонии потекла крыша, заниматься в зале пока нельзя. Саня Гезалов, услышав это, сразу начинает думать, как починить крышу. Но пока не до нее. Пока надо заменить смесители в отрядах и отремонтировать туалет в клубе. Тут сразу может возникнуть много дискуссионных вопросов, дескать, а чего ж, сама колония не может что ли? Может, конечно, но так получается, что главная функция системы – исправление и перевоспитание осужденных, до бытовых вопросов не всегда доходят руки. И, к сожалению, вопрос «Где взять денег на всё?» — актуален и здесь.

Пока Милена наводит красоту счастливицам (желающих много, решили сегодня принять только тех, у кого день рождения в марте), за стеной, в актовом зале Эльдус начинает потихоньку петь песни. Концерт начинается незатейливо, но по-домашнему. И вот уже в зале буквально негде (яблоку упасть – зачеркнуто) сесть. Женщины стоят в проходах, вдоль стен, кто-то начинает пританцовывать, кто-то вместе с ним поет заводную песню «Эх, вдоль дороги размыт ров, Перепутаны провода! Икша, Яхрома, Дмитров — Русские города!». Кто-то кричит «»Анимация» поет, я слышала!», Эльдус скромно поправляет: «Вообще-то, я эту песню я написал». Громом аплодисментов, если это можно назвать так нестройные овации, заканчивается концерт. Саня кричит мне «Андрюха, снимай!» и зовет на сцену Милену. Сегодня праздник и у нее – ей вручили специальный почетный знак Наставнического центра, зря что ли она уже второй год ездит в колонии радовать женщин своими косметологическими примочками! Каждому отряду подарили по букету тюльпанов, и для осужденных женщин это стало настоящим подарком. Такая красота посреди зимы (снегу здесь столько, что весна и не чувствуется!), и все же женщины везде одни и те же. Подавай им красоту в разных видах! Меня просят сфотографировать их с букетом цветов, передают друг другу как обязательный атрибут фото сессии «И меня! И меня, пожалуйста!».

Нам некогда. Мы спешим в другую колонию – в Головино. Эта – для первоходок. Зал для концерта здесь больше, но и осужденных очень много. Это такая женская страна. За колючей проволокой, которая будто в насмешку названа «Егоза». Я как филолог отмечаю – «егоза – непоседливый ребенок, чаще так говорят о детях». Доброе слово-то, а окольцевало недоброе. Здесь в колонии есть Дом ребенка. Летом мы привезли сюда краску, чтобы разрисовать забор территории, где гуляют малыши. Сегодня – оборудование для показа мультфильмов. А еще Наставнический центр ведет сбор для соляной пещеры (медики сказали, что здешним детям это нужно для здоровья, вы можете помочь – ссылка в комментариях).
В зале – торжество зеленых свитеров и любопытных глаз. Эльдус уже смелее рассказывает байки из жизни, поет Окуджаву, Высоцкого и, конечно, свой хит – «Русские города». Через полчаса эти двести (а может, триста!) женщин с грустными глазами, как родные, подпевают и улыбаются: «А можете, еще что-нибудь спеть?». И в общем, вроде ничего удивительного.

Я знаю, что некоторые из сидящих в зале с консерваторским образованием, и на воле они бы скромного Эльдуса даже слушать не стали. Но вдруг – прорвало, расчувствовались. Главное ведь не академический вокал, а душевная атмосфера, которая только в таких встречах и рождается.
Основная статья, по которой здесь сидят, печальная «два-два-восемь». Это манипуляции с наркотиками: приобретение, хранение, сбыт, перевозка и прочее. Женщины попадают в основном по глупости и по бедности. Наркотики – вроде легкие большие деньги (которые потом превращаются в большие сроки за решеткой). Нас провожает до пропускного пункта зеленая роба, Люба: «Жаль, что я не могу пойти с вами дальше, мне еще семь лет».

Каждый раз мы выходим из колонии ошарашенные. Каждый раз. Потому что не хочется расплескать тот свет, который рождается из наших встреч с осужденными. И им тоже не хочется. Такими приездами мы меняем жизнь этих женщин, напоминая, что жизнь на воле, какая бы она ни была, все же лучше жизни за решеткой (какая бы она не была!). Здесь я хотел написать «хочется верить…» — но зачеркнул, потому что лучше так — «мы точно знаем», что наши наставнические встречи исправляют судьбы в сто раз лучше, чем прочие официальные «воспитательные мероприятия по плану работы».

Андрей Сорокин