Жаркий день жаркого лето

То был очень жаркий день. Солнце палило нещадно. Небольшое футбольное поле, засыпанное песком и землей. Напряженные суровые лица болельщиков. Каждый удар по мячу поднимает песчаную волну. На спорте сегодня — воры, убийцы, насильники, грабители, наркоторговцы и прочие хулиганы. Все — исправляющиеся. Время и место очень для этого располагает.

Временами мне казалось, что здесь всё смешалось (почти по Толстому, но здесь другая тема): черные спортивные майки, квадратные фуражки обслуживающего отряда, робы болельщиков, камуфляж охранников, татуировки, бритые головы – и только два бородатых мужика – это мы с Гезаловым.

Мы приехали в одну из колоний строгого режима во Владимирской области на спартакиаду заключенных. Спартакиада самая настоящая – с турнирными таблицами, судьями и призами. Собственно, Александр Гезалов эти призы и привез, как член общественного совета УФСИН по Владимирской области и как руководитель наставнической общественной организации. Я приехал снимать кино про всё это.
Для людей со стороны – это событие невероятное. Для сотрудников исправительной системы – задача сложная. Подготовить спортивные команды по разным видам спорта, собрать всех в одном месте, обеспечить охрану, безопасность и порядок. Понятно, что выехать за пределы своей ИК в другую, для заключенных так себе путешествие, но хоть какая-то смена картинки!

Спортивные дисциплины выбрали тоже не из простых: футбол, волейбол, эстафета, пинг-понг, шахматы (вы сейчас тоже вспомнили знаменитое «Лошадью ходи!») и нечто грандиозное – перетягивание каната. И вот всё это великолепие шесть часов под палящим солнцем, в последний жаркий день лета.
Начиналось все обычно – построение, гимн, «разойтись по командам», «приготовиться!». Но через полчаса напряженная обстановка сменилась таким азартом, что Лужники в этот момент занервничали. Давно замечено, что вовсе не кольт уравнял всех, а футбол. За своих болели все – и заключенные-члены команд, и охранники, которые их привезли. Удар, еще удар! Лысый – бей! Андре-е-ей, догони! – после каждого удара мимо ворот, по стадиону проносится всеобщий выдох «Ну!!!». А каждый гол – аплодисменты, «Красавчик!». Уже все забыли, почему здесь оказались.

Всеобщее единение, потому что футбол – объединяет. Вокруг стадиона бараки отрядов местной колонии. Во всех окнах – бритые головы: «Давай в девяточку!». Гезалов давний судья этого турнира, судит строго, с ним подкаты в духе «На кого батон крошишь, дядя?» — не прокатывают. Нарушил правила – получи желтую карточку. Быкуешь – получи красную и вон с поля. У него даже матом никто не ругается. Кто-то промазал по мячу, в сердцах вылетела «бляха-муха», Гезалов нахмурился, в ответ прилетело: «Простите, товарищ судья».

Я думаю, мужики, ну вот же, все вроде нормальные люди, ну чего ж на воле вам нормально не живется.
Гезалова мужики узнают. Подходят, здороваются. «А вы, кажется, в 20-м тоже наш матч судили?» — спрашивает его зэк со следами буйного прошлого на лице. «И в 20-м, и в 21-м» — отвечает Саня. «Ну, в 21-м не знаю, я тогда освободился» — отвечает герой матча. Все эти «спортсмены», конечно, вовсе не простые мужики. Многие даже из разных колоний давно знакомы друг с другом. Про статьи лучше не спрашивать. Во-первых, сразу поймешь, что оказался в маленьком аду, полным чертей, во-вторых, мотивы и обстоятельства здесь не обсуждают, разговаривают цифрами: «два-два-восемь, часть вторая», «двести тринадцатая», «сто тридцать вторая». Участие в спартакиаде – для них не просто удовольствие и любовь к спорту. Это еще одна ступенька к УДО. Условно-досрочное освобождение это большая тюремная мечта. Я услышал в разговорах с сожалением: «Я бы лучше к вам присел, у вас хоть по УДО отпускают, у нас – никого».

И когда после каждой футбольной контратаки вратарь отчаянно хрипло кричит, призывая команду в свою зону (о! слово «зона» здесь звучит вовсе не по-спортивному): «Домой! Домой!» — ему вторят все болельщики за кромкой поля. И кажется, что это «Домой» вовсе не про футбол. Домой здесь хотят все. Хотя, так уж несправедливо устроен мир, некоторые (а может, и многие) снова вернуться в зону. На воле жизни нет, нет дома, нет работы, нет никакой поддержки. Поэтому и возвращаются. В 21-м он освободился после «пятерки», и вот опять сел «на малеху», всего полтора года дали.

Я думаю, что даже такой футбол в местах лишения свободы – это и есть свобода. Хотя бы на время матча никто не чувствует себя ни заключенным, ни охранником. И это, конечно, ценно. На время матча другая жизнь, другие отношения, когда ты в команде – ты всегда нужен, и всегда тебе найдется дело. Общее дело.

Под финал спартакиады – особый вид спорта – перетягивание каната. Я поднимаю камеру и слышу шепот за спиной: «Вот смотри, наши быки выходят!». После команды «начали!» болельщики взрываются эмоциями, «быки» стиснув зубы, синхронно выдыхают, упираясь ногами в песок, он, гад, уходит из-под ног, надуваются жилы на горле, вздуваются не раз порезанные вены на руках, татуировки на спинах будто оживают. Над маленьким пятачком соревнований концентрируется энергия, способная запустить атомный реактор. «И-раз! И – раз! И -раз!» — проиграть невозможно, напряжение зашкаливает. Долгожданная победа – и снова взрыв эмоций. Мы – победили!

Мы с Гезаловым возвращаемся в Москву, совершенно ошалевшие от этого дня. «Саня, ну скажи мне, ну почему ж так – если все мужики нормальные! Ну вот же – могли бы и дома они так же тусить, играть с пацанами в футбол и орать! Ну на хрена жизнь себе ломать?» — спрашиваю я, не успев остыть от всех этих гладиаторских боев. Саня философски смотрит на трассу, он не знает ответ на этот вопрос, хотя с несправедливым устройством мира сталкивается каждый день. Ничего изменить в нем нельзя, но можно помочь тем, кто в помощи нуждается. Даже людям в тюрьмах помогать надо.

В России эта тема не очень продвигается (хотя советуют не зарекаться), но нельзя не протянуть руку упавшему. Понятно ж, что святых нет, но если человеку помочь и показать другой мир, может он и не захочет больше возвращаться за решетку?
На заправке кассирша душевно спрашивает: «Вам в кофе сиропчик добавить?». Гезалов говорит: «Не надо. Мы из тюрьмы. После тюрьмы нам всё – сиропчик».

Поддержать нашу деятельность в местах лишения свободы можно смело, здесь

Андрей Сорокин