Семьи детдомовцев иногда можно выправить?

Расшифровка лекции директора Наставнического центра — Александра Гезалова:

Люди хотят историй конкретных успехов и достижений НКО. Они думают, что мы просто насобирали ресурсы и ходим счастливые, у нас склады забиты. На самом деле, это постоянная работа — поток, который не должен останавливаться. Наша деятельность – это не просто разговоры: ходим, треплемся, пока семью в наручники не заковали. Нет, мы постоянно взаимодействуем с теми, кто обратился за помощью, у нас есть телефон горячей линии.

Что нужно сделать некоммерческим организациям для эффективного решения проблем? Во-первых, нужно объединиться. Это тоже очень большая проблема. Все сидят — боятся. Чего боятся НКО? Кто скажет, чего боится НКО во взаимодействии? Что ресурсы утащат. Что вон те будут работать лучше и наши ресурсы им отдадут. Да не надо бояться! Нужно правильно выстроить свои позиции. Выстроить алгоритм действия. Выдать свою технологию, которая помогает людям и спасает, а потом уже говорить: «Ребята, вот у нас есть технология, вот мы работаем. Давайте вместе!» Если видим, у них там что-то западает, мы начинаем подсказывать, помогать, если они это принимают. Однако достаточно часто начинается:- Ну мы тоже общественная организация! Что вы нами там командуете?- Да мы вам предлагаем вместе. Давайте вместе работать!- Нет.

Гражданский сектор разобщён. Потому что это борьба за ресурсы, за статусы, за приближенность к власти, известность и так далее. Вот нет у нас этого желания консолидироваться, раздавать технологии, информацию, взаимодействовать. Я готов взаимодействовать, к примеру. Но часто приходит какая-то структура и ты видишь, что их технология, их деятельность — это просто самозанятость, а не решение проблемы. На мой взгляд, нужно показать технологию: как мы работаем, что мы делаем, на что мы настроены. Есть определённые несостыковки. Я считаю, что сегодня, если мы – общественный сектор – не выстроим этот «редут», так и будет существовать «жировой пояс» вокруг детских домов. Организациям проще туда что-то заносить – это удобно, комфортно, не надо очень много тратиться. Собрали, передали, отчитались и так далее.

Но мы же помогаем детям, чьи родители просто погибают, спиваются. Кому мы, на самом деле, помогаем? Мы помогаем системе выращивать вот ТАКИЕ вот «ряхи» сиротам. Зачем НКО это делать? Тут, конечно, тоже есть над чем работать. И, конечно, это вопрос консолидации. Он очень остро стоит. Я, когда приезжаю на семинары в какой-нибудь регион, и говорю: «А давайте познакомимся?» Так они друг друга часто в первый раз видят. «А мы, оказывается, тут, а мы, оказывается, тут, а мы можем вот так».

И получается, что ресурсно они все мощные, но существуют по-отдельности. И опека знает только одну организацию, например, какой-нибудь там фонд «Надежда», потому что руководитель понимает, как выстраивать деятельность. Но если бы там было 50 «Надежд», это же как обнадёжило бы! И получается, что приезжаешь — семинар проводишь за круглым столом, они там между собой знакомятся и начинается коммуникация. У этих есть юристы, у этих – психологи, у этих – добровольцы, у этих – машины, у этих – фуры. Что-то начинает как-то кипеть. А так все бьются в одиночку.

Поэтому, это вопрос, конечно, очень серьезный: как консолидироваться. Возможно, нужно создать ассоциацию организаций, и так далее. Но что, как правило, за этим стоит? Это выборные технологии. Когда вот выборы, все вылезли: «Мы за губернатора!» Получили печенюшки, потом опять легли на дно, ждут выборов. «Просроченный зефир» – я это так называю. Нет, чтобы весь год действовать, и потом свой голос качественно показать. А не так, чтобы «Ой, мы хотим, чтобы нас уважали, ценили в органах власти». Да, если вы ничего не делаете, за что вас ценить то? Просто смотреть на вас и говорить: «О, посмотри, дурачки бегают».

Я вам честно скажу: когда прихожу, некоторые министры встают, потому что я прихожу и они понимают, что это человек реально влияет на ситуацию, он – делатель. За ним стоит группа людей, он в СМИ варится, он реально что-то делает. С ним нужно уважительно, с ним нужно договорно. А многие выглядят, как дурачки, и результатов нет, и технологий нет. Высокая самозанятость. И вот, кстати, таких фондов достаточно много. Это фан такой. Вот мы что-то делаем, а что — не понимаем. Поэтому, конечно, в этом случае консолидация, взаимодействия — это на благо.

Теперь я хотел бы рассказать о том маршруте, который можно было бы развить относительно воспитанников детских домов — детей, которые там уже оказались. Я повесил статью на сайте НЦ, в Instagram я это публиковал. Статья называется «К нам сына приехал». Очень важно истории рассказывать. Одна доброволец Эрна Рудэнко ездила в детский дом раз в полгода, Взаимодействовала с мальчиком каким-то. А он все время какой-то был, как ни в своей тарелке. И вот она ко мне за консультацией.- Приедем, посидим, чай попьём. А что делать-то? Кто я для него? Какой агент влияния?- А ты его отвези домой. Найти его дом. Узнай, а что там у него дома?

И вот она к директору. У директора — вот такие глаза на лоб. Как доброволец додумалась? У них же там куча тех, которые приезжают к детям: их в кафе сводят, в кино сводят, развлекают их. То есть — так называемый социальный ивент. Она говорит: «Да конечно, везите!» Тем более, мы знаем куда. И вот она привезла туда. Он всю дорогу волновался, потому что он не был там столько лет. Оказалось, отец недавно вернулся из тюрьмы и лежал там пьяный где-то на кровати. Мать, увидев сына, всплеснул руками, растолкала отца и начала орать: «К нам сына приехал».

И вот этот взрослый бугай, который сидел в тюрьме, рыдал рядом с ребёнком крокодильими слезами и говорил, что, конечно, он виноват. И произошло вот это вот очищение. Эта Эрна увидела, как у них это. Самое главное, понимаете? Пусть лучше отец рыдает рядом с ребёнком, чем в детский дом придёт доброволец и подарит игрушку. Так вот, он наладил с ними связь. Стали обмениваться звонками. Мы, наверное, об этом кино снимем. Мальчик стал лучше учиться. Бодрее стал. Стал общаться с племянниками, с родственниками. Всех обнаружил и так далее. И Эрна, в принципе, уже не нужна была. Она сделала то, что должна была сделать. Я не знаю, сейчас она занимается этим мальчиком, или нет. Это было 10 лет назад. Он уже вышел из детского дома и вернулся в эту семью. Отец уже перестал пить, в тюрьму больше не садился.

Так вот вопрос: а что мы делаем для ребёнка, чтобы помочь ему? Мы его «укалбашиваем», превращаем в иждивенца своими подарками. Или мы тонко подводим его к этой черте, где находится его родители, которые возможно, возьмутся за ум. Кстати, по поводу «за ум». Есть такая у меня подруга Катерина Рожкова. Они ездили в один приют. И она говорит: «Вот ездим, ощущаем, что мы что-то делаем. Но дети какие-то… , ну рисуют там, что-то делают, улыбаются. И мы не можем понять что такое, что такое вот это всё?»

Да потому, что мы не значимые для них взрослые, мы -никто для них. Мы – клоуны. И что она делает? Я и говорю: «А ты пойти к их родителям, переговори с директором, найдите родителей. Обсудите, может быть у кого-то не совсем такая безнадежная ситуация, как кажется». Иногда читаешь: «У них только алкаши все родители, у всех перевязать трубы, поубивать их надо, вот негодяи!» И вот они стали изучать этот вопрос. Они сделали такую карту, паспорт каждого ребёнка. Конечно, это не совсем законодательно. Но, в рамках взаимодействия с общественной организацией это можно. И выяснили, что вот у этой семьи нужны такие-то ресурсы. В той семье — такая ситуация. Здесь нужно вот это, там вот это. Не со всеми, конечно, можно что-то сделать. Не 100 %. Но 5-7 детей, чьи родители находятся в какой-то непростой ситуации, можно выправить…

Предложить помощь Наставническому центру можно по телефону 84959720100 или 89015460100.

Помочь центру качественно поддерживать нуждающихся можно здесь

Разово или ежемесячно.

Мы благодарим за любое участие.

Команда Наставнического Центра