Неудачное опекунство

Часть 1: меня снова бросили…

Мне было 16 лет, когда директор вызвал меня к себе в кабинет, чтобы рассказать о том, что мною интересуется женщина, которая хочет оформить опекунство на меня. Период, когда я ждала, что меня заберут в семью давно прошел, и я не ожидала услышать такую новость. Пока я спускалась с пятого этажа своей группы, на первый в администрацию то прокручивала в голове мысли, в которые насылали на меня массу вопросов. « Что я такого сделала? Почему меня вызывает директор? Что-то случилось?»- думала я и вспоминала то, чем занималась в последние дни. С огромным волнением я вошла в кабинет директора, села на стул и между нами начался диалог. Дословно я не помню разговор, но суть разговора была в том, на днях меня с моего согласия меня повезут в гости к Елене Дмитриевне. Она читала газету «Алданский рабочий», в которой журналисты рассказывали про встречу с нами. Тогда я рассказала, что мечтаю, стать фотографом, и что с учебой у меня большие проблемы, что не могу делать уроки, когда вокруг такой шум и гам в детском доме.

Услышав от директора о том, что мной кто-то интересуется, я почувствовала одновременно радость и страх. Радость потому, что интерес к тебе не может оставить тебя равнодушным к этому, а страх потому, что понимала, что мне придется оставить брата, оставить стены, в которых я около 10 лет и не знала, готова ли я к этому. Тогда из кабинета директора я вышла с мокрыми глазами и всю ночь думала об этом предложении. Мне дали время подумать.

«А почему бы не попробовать?», решила я, ведь мне не нужно уезжать за пределы города. О своем согласии я сообщила директору, затем меня на нашей серой машине-таблетке отвезли к ней в гости. Зрелая женщина с короткой стрижкой и в очках, выглядела по-другому, нежели я себе представляла. На нашей первой встрече мы знакомились, она рассказывала мне о своей семье, показывала фотоальбом, в котором были фотографии ее разных родственников. Она накормила меня вкусным обедом, подарила фотоаппарат, сотовый телефон, фотоальбом и набор белья для девочки, показала квартиру, комнату, в которой жила ее дочь. Мне было совсем неловко, я не знала, что мне говорить, что мне делать, чувствовала себя скованно и непонятно.

Летом она оформила гостевой и все лето я провела вместе с ней, я рассказала ей о своих друзьях, семье. Позже она познакомилась с моим братом.

Мне очень понравилось у нее дома, так как у меня была своя комната, свой компьютер и начали появляться личные вещи. Я почувствовала большую разницу между жизнью в семье и в детском доме. Но, все равно скучала по общению со сверстниками.

Мы ездили вместе отдыхать в Сочи через Краснодар, где меня познакомили с членами семьи, которые мне понравились. Было волнительно знакомиться с взрослой дочерью моего опекуна. Я боялась, что она будет ненавидеть меня или ревновать к своей маме. Все-таки на тот момент я спала в ее комнате, занимала ее место. Но ею я точно не была. Знакомство с дочерью прошло просто, она оказалась адекватной, взрослой, успешной девушкой.

После проведенного лета опекунство на меня оформили, в школу я пошла уже не от детского дома, а самостоятельно. Я не знала, как отнесутся к этому в классе, потому ничего сначала не говорила. Со временем одноклассники узнали и очень радовались за меня. И тут начался самый сложный период в наших отношениях. Потому что училась я очень плохо. Не успев исправить двойку, я получала новую. Уроки делать, читать мне не хотелось, после школы я бежала к детскому дому, чтобы встретиться с ребятами, а вечером приходила домой с чувством вины.

Тетю Лену я сразу нарекла тетей, потому, что в своей жизни я приняла решения не называть чужих людей мамой, насколько бы близки они мне не были. Мы говорили с ней о моем будущем, куда пойду, кем стану и что для этого необходимо делать. Порешали что я закончу 11 классов и поеду в большой город поступать. Но, в моей голове все было очень сумбурно. Меня разрывало на части от количества вопросов.

Сколько раз в день я буду есть? Во сколько мне ложиться спать и вставать? О чем говорить с ней? От нее я ждала многого, несмотря на то, что упорно не называла мамой. Мне хотелось, чтобы она понимала меня, чувствовала. Мы общались на кухне, когда я приходила на обед из школы, и вечером перед сном я заходила к ней в спальню, чтобы пожелать спокойной ночи, либо высказать то, что меня волновало. Но всего этого мне было мало, я злилась на нее очень долго, за то, что со временем начала требовать от меня больше, за то, что не чувствовала любви от нее. Позже я начала каждый вечер слушать музыку и плакать, когда она спрашивала меня, что случилось, то я либо придумывала отговорки, либо не объясняла своих слез. Она не понимала, почему я плачу, а я злилась еще больше.

За все время, что я жила с ней у нас случился один большой конфликт, в котором мы наговорили друг другу кучу неприятностей. Не помню, с чем он был связан. Она хотела вызвать на меня полицию. Возможно этот конфликт повлиял на ее решение.

Через год я оказалась в приюте с малышами, а спустя три месяца снова в детском доме. Все это время я не осознавала что происходит, я не плакала и не злилась. И только когда я начала разбирать свои вещи в комнате детского дома, до меня дошло: « Меня снова бросили».

Татарченко Ариана