Запускаем жить. Интервью выпускницы ПНИ

Наталья Крикун — одна из подопечных Наставнического центра Александра Гезалова. Она попала в детский приют в Кемеровской области вместе с братом, куда их привел их родной отец. По ее словам, это было облегчением, потому что отец крепко выпивал и жить дома было невыносимо. Дальше девчушка переезжала из одного детского учреждения в другое, всего их было шесть. Дольше всего, 9 лет, она прожила в психоневрологическом интернате (ПНИ). Туда ее перевели из детдома города Суворова, где, по словам Натальи, дети жили в аду. Об этом и о том, как удалось выжить вопреки системе, девушка-сирота рассказала нам в своем интервью.

— Понимаю, что это больно вспоминать, но вы могли бы рассказать о том, как жилось в интернате города Суворова Тульской области? Вы говорили, что вас там сломали.

— Там было много насилия и причинения физической боли. В Суворове меня ежедневно избивали сверстники. Я вышла оттуда бешеная со сломанными ребрами, у меня была дважды сломана челюсть. Это еще малая часть из того, что можно рассказать о том садизме, который там встречался. Столько судеб там было переломано. Столько девочек погибло из-за насилия. Некоторые сами после этого покончили с жизнью, кому-то помогли. Кто-то себя как человека потерял, спился. Знаете, я не спала ночами, боялась, что за мной придут. Я перестала ходить на занятия, потому что я не высыпалась. Спать я ходила в лес, когда уже сил не было. Вот поэтому я пошла в агрессию и чуть не свихнулась. К счастью, этот интернат закрыли и сделали из него дом престарелых.

— Почему вы попали из семьи в приют?

— Отец с нами не справлялся, пил. С ним пришлось пережить очень травмирующие вещи. Мы с братом даже были рады, что попали в приют. Дома было намного хуже. Боль, причиненная близким человеком, всегда травмирует сильнее.

— Расскажите о своей жизни в психоневрологическом интернате. Много лет он был вашим домом, и после него вы вышли в самостоятельную жизнь.

— В ПНИ я попала сломанная и физически, и душевно после Суворовского интерната. Первый год я вела себя там отвратительно. Меня даже хотели перевести в учреждение для особенно сложных детей, где воспитанники сидят на лекарственных препаратах. Но потом я привыкла. Там хотя бы вообще не было физической агрессии со стороны детей. Было спокойнее. Агрессия была только со стороны педагогов, но я к этому уже привыкла. В итоге, в ПНИ меня достаточно нормально восстановили. Хотя психологически было сложно. 9 лет внушали, что ты никто и относились, как к животному. «Мы тебя тут растим, кормим, и ты не имеешь права голоса». Когда выходишь оттуда в большую жизнь, думаешь: «Блин, а кто я?» Там полностью подавляют индивидуальность.

— С какими сложностями вы столкнулись, когда вышли из интерната, каких навыков не хватало?

— Я вышла из ПНИ в 22 года и долго кроме работы никуда не ходила. Работала я уборщицей в своем психоневрологическом интернате с зарплатой 12 тыс. рублей. Я боялась с людьми даже просто заговорить, спросить о чем-то. Мало ли: скажу что-то не то, им не понравится и они на меня накинутся. Я не понимала многих вещей, касающихся денег, готовки. Я понятия не имела, как рассчитывать свой бюджет. Вышла из интерната, все свои деньги потратила, а потом сидела три недели без еды, пила только чай. В интернате мы не знали, как готовят еду, что надо положить и как, чтобы это получилось более-менее вкусно. Поэтому после выходя из ПНИ я долго питалась одной лапшой быстрого приготовления. Период привыкания к жизни после интерната был тяжелым. Я каждый день себя доводила до состояния тяжелейшей депрессии думала о суициде.

— Как вы познакомились с руководителем Наставнического центра Александром Гезаловым?

— Я неоднократно обращалась к людям, чтобы они хоть как-то меня направили по жизни. Искала человека, который бы помог мне поверить в себя: Наташ, ты идешь в правильном направлении, продолжай». Прошло 5 лет после выхода из ПНИ. Как-то моей знакомой в ПНИ Александр Гезалов собирал деньги на коляску. В Фейсбуке наткнулась на его статью. Прочитала, и позвонила, чтобы задать ему свои вопросы по своей проблемной ситуации. Так и началось мое общение с Александром Гезаловым, который стал давать мне советы. Потом я очень захотела увидеться с ним вживую, и он произвел на меня еще большее впечатление, чем во время общения по телефону. Я взглянула на окружающий мир его глазами. Поняла, как он видит эту жизнь и прониклась. Тогда я поняла, что можно жить совсем по-другому.

— Что поменялось в вашей жизни, после того, как появился наставник Александр Гезалов?

— Во-первых, наконец-то впервые в моей жизни появился человек, который меня поддерживает. Потому что совсем одной тяжело. Даже не знаешь, что ты делаешь правильно, что не правильно. Изменилось очень многое. Я теперь даже веду себя по-другому. Я более уверена в себе, я больше не серая мышь. Можно сказать, стала более дерзкой и разговорчивой. Если бы вы попытались взять интервью до моей встречи с Александром, я бы вам вообще ничего не рассказала. Сказала бы, что все плохо. Все предыдущее было опытом. Пускай и таким, но я сделал выводы, мне помогли их сделать. Приведу еще один пример изменений в жизни. Я пошла устраиваться на работу, но не прошла по баллам после стажировки. Если бы я уже не смотрела на жизнь другим взглядом, я бы после этого пошла бы по ступенькам вниз. Но я не опустила руки, и в этот же день пошла на собеседование на другую работу. Сейчас я работают тем же оператором, только у меня зарплата выше, чем в том месте, куда меня не взяли. Так я поменяла работу, для меня, молодой девушки, работать уборщицей было унизительно. Кроме работы у меня сейчас появилась дополнительная подработка, рисование, учеба и занятия с психологом. Психолог Центра Софья Адищева помогает мне больше уважать себя как личность. Раньше я занимала позицию обиженного ребенка. Сейчас я смотрю на жизнь с позиции взрослого: более спокойно, уверенно. Что-то не получилось — встала, отряхнулась, плакать не буду.

— На что Александр Самедович обращает ваше внимание в общении с вами, какие советы дает?

— Он указал на некоторые мои недостатки и до сих пор указывает. Я даже рада, он меня направляет. У нас, например, с ним договор, чтобы я носила не брюки, а надевала юбки и платья. У меня и так характер пацанский, я росла среди парней. Хотелось бы видеть во мне девушку. Александр обратил внимание на то, что я комплексую из-за шрамов на руке. Вену мне ребята в интернате резали ножом от кисти до локтя, второй раз меня маслом жгли. Я всегда носила одежду с длинным рукавом, даже в жару. По совету Александра, я замаскировала шрамы красивой татуировкой. Последнее задание, которое он мне дал — ежедневно присылать ему фото обеда, завтрака и ужина. Здесь меня немного напрягает то, что у меня просто нет на это времени.Встаю в 5 утра и уже опаздываю на работу. Возвращаюсь с работы вечером. Какой может быть завтрак и обед? В лучшем случае, я могу приготовить и сфотографировать ужин. Я пытаюсь это Александру объяснить, но он стоит на своем. После ПНИ с питанием у меня беда: могу двое суток вообще не есть, только пить чай, а на третьи сутки наесться по полной программе, а потом еще два дня не есть. Еще с подачи наставника я начала рисовать портреты. Я раньше этого не делала. Александр вдохновил нарисовать его портрет, я попробовала и была сама от себя в шоке.

Создана специальная группа тех, то хочет получить свой портрет по фотографии от Натальи: https://www.facebook.com/groups/684894538909551/?ref=br_rs

Продолжение следует..

Записала Нина Давледзянова