Благотворительность – это не про деньги и жалость
Благотворительность – это не про деньги и жалость, благотворительность – это про социальное изменение общества
Александр Гезалов о философии благотворительности, о СМИ и слезах победителей.
— Давай поговорим о благотворительности. Хотя, разве не очевидно, что это такое?
— Я уже 22 года занимаюсь этой темой и считаю, что в России, к огромному сожалению, произошел определенный перекос в благотворительности – это и политические, и экономические вопросы, и духовно-нравственные аспекты, где во главу угла ставятся сборы, деньги, фандрайзинг, кэши и прочее. То есть кейс такой: некоторое количество граждан создают организацию, потом ищут деньги, гранты у государства, крупных спонсоров и так далее, совершенно исключив из этого процесса граждан как таковых – вы нам просто дайте деньги, а мы потом все без вас разрулим.
Я считаю, что благотворительность – это конкретный клиент, к которому нужно милосердно и патриотично отнестись, именно на этом стыке мы и работаем, я конкретно работаю. Ведь патриотизм – это любовь к малому, но у нас сегодня патриотизм превратили в пропагандистские лозунги.
— А что по-твоему благотворительность?
— Действовать через понимание боли и страдания другого человека, через осознание, что и ты можешь оказаться в такой ситуации. Малое участие дает большие надежды на то, что это изменит психологическое и нравственно-социальное состояние общества. А если общество не пассионарно, если оно просто транслирует: «Давайте, делайте, давайте, давайте!», а само в этом не участвует, таких людей, таких Данко, которые пытаются что-то менять, больше не станет.
История с Игорем Лебедевым – это тот самый конкретный показатель того, что люди могут осознавать и чувствовать проблему и беду другого человека – и участвовать. Это не обязательно должны быть миллионы, и вовсе не большие гранты. Это должна быть малая человеческая жертва, милость, сострадание. Тогда мы все сможем закрывать любые проблемы, потому что нас много. Не один какой-то фонд, а нация как фонд, я так бы сказал. Народ как фонд.
Сострадание – основа видоизменения, с точки зрения любых социальных проблем, потому что за этим стоят сироты, бездомные и осужденные, на которых вообще собрать почти невозможно. В основном, помогают больным, а у нас очень много нуждающихся здоровых людей. Конкретно мы занимаемся здоровыми людьми. А так – пока ты не заболеешь, не ляжешь на какую-то каталку, тебе никто помогать не будет. Это неправильно.
— А как правильно?
— Вообще, главный фандрайзер – это совесть. Если у человека есть совесть, он обязательно отзовется на чужую беду. Если же это технология, а совесть спит, тогда мы получим людей, которые откликаются только на клиповое воздействие. Что это такое? Нагнули – помогли, не нагнули – ничего не сделали.
Ситуация с Игорем, ситуация с нами – люди отзываются, потому что возникает индукция, взаимодействие даже между незнакомыми людьми, потому что, помогая незнакомому, ты становишься ему знакомым. Это вообще основополагающий принцип благотворительности. Импульс должен исходить не из желания угодить, не из желания показаться и сделать селфи, не из желания поставить себе «галочку в карму», а именно потому что твое сознание – это большая часть тебя. Если эта большая часть тебя захватит, тогда ты будешь в состоянии постоянного желания быть добродетельным.
— А что такое добродетель?
— Это значит – созидать. Кто такой созидатель? Это человек, который не болеет всякими грехами, страстями, жадностью, жлобством, мздоимством и так далее. Когда человек – созидатель, когда он не бережет ни себя, ни свои ресурсы, он тогда и физически здоров – это не моя теория, это теория жизни вообще. Потому что алчные, жадные, страстные люди обычно долго не живут. Поэтому милосердие, сострадание и пассионарность – это основа, в том числе, национальной экологии, я бы сказал, экологии души.
Не зря есть фраза «Помогайте от души», потому что если дух мертвый, если он заскорузлый, если он устал от самого себя, а ты его не развиваешь, с точки зрения духовных оснований, а пичкаешь шопингом, тогда ты, по сути, своей плотью, своими желаниями «слаще, пуще, толще и больше» убиваешь и плоть, и дух. Поэтому все должно делаться от души, от сердца, от желания быть полезным.
Вообще, выживание человека как вида, – это именно благотворительность, благоделание. Не просто собирание денег, для того чтобы преодолевать трудность, а набирание людей, которые готовы преодолевать трудности. Собирание людей, собрание людей. Тогда в этом есть и эффективность, и перспектива, и созидание, потому что если человек не созидает, то он быстро-быстро устает от этого всего, стареет, и к тому же не создается наша гражданская общность – основа изменения и в обществе, и в государстве.
Все изменения в обществе приводят к изменениям в государстве – это закон политологии, потому что чем здоровее общество, чем оно осмысленнее живет, чем оно осознаннее ходит на выборы, выбирает нормальных людей, ответственно относится к разным точкам этих соприкосновений, тем лучше государству. А когда пофигизм, когда похеризм, когда равнодушие, к власти приходят люди, которые оказались там от нашего молчания. А молчание ягнят, мы знаем, чем заканчивается.
— Но пока общество не настолько сознательное, что плохого, если человек просто нажмет на кнопку? Условно, ребеночек болеет, давайте его пожалеем, поможем – человек выложит деньги и действительно кого-то спасет или еще что-то хорошее проспонсирует.
— Вопрос не в кнопке. Вопрос в выборе каждый день. Я своих детей этому учу – выбор каждый день. Выбор не кнопки, а выбор состояния, отношения к жизни, миру, людям, животным, старикам! К государству, к прошлому, к будущему, к истории, литературе, искусству! К женщине, мужчине, птичкам, грязи и так далее – смотри, сколько опций!
Кнопка – это только часть этой опции, это совсем не главное. Главное – эти вещи, которые я назвал, потому что за ними стоит сумма добродетельного сознания плюс кнопка. Кнопка – как один из названных мною пунктов, она где-то на периферии.
Вот я захожу в чужой подъезд, а около мусорки сложены пакеты, и тут же висит объявление: «Пожалуйста, не складывайте мусор, потому что прибегут крысы, тараканы, и вообще это некрасиво», – а жильцы все равно складывают. Понимаешь?
Но эти люди могут сделать пожертвование, только мне такое пожертвование не нужно. Мне от них нужно пожертвование именно в том, чтобы они этот мусор не поставили в подъезде. Потому что за этим будет нормальное пожертвование уже и кому-то нуждающемуся. Это выше, чем просто желание откупиться, «в карму себе засчитать», как часто делают.
А должна быть именно сумма всех личных житейских преобразований плюс эта кнопка, этот донат, тогда да. И моя задача – не получить деньги от кого-то, моя задача – получить кого-то с теми размышлениями, о которых я говорил, плюс деньги.
Личность, не просто деньги, а личность, человека. Потому что все зависит от людей, от личностей. Личности созидают и для себя, и для других. Тогда это уже и просветительство, и светительство, и все, что хочешь. Это гораздо выше донатов.
— Можно взять государство в союзники в такой деятельности?
— Да-да-да. Потому что государство тоже внимательно смотрит на делателя. Почему «Содействие», мощная структура Москвы, обратилась к нам? Мы им не предлагали, они это сделали сами. Потому что совпал их запрос, их интерес с нашими возможностями и с нашим контентом. Поэтому когда мы даем качество, когда мы предлагаем действительно уникальные продукты, когда мы видим техническое задание, которое есть у государства, и мы его исполняем посредством партнерства, государство это заметит.
Потому что через создание продуктов помощи мы можем в значительной степени повлиять на некоторые государственные и решения, и действия, и, в том числе, повысить уровень их профессионализма. Почему обучение для меня основа деятельности? Потому что обучение – это некоторый кластер того, как мы понимаем проблему, как с ней работаем мы, и как они. На стыке этих взаимодействий мы добиваемся значительных совместных результатов.
На мой взгляд, то, что я сказал, это тренд. Не потому что Гезалов сказал. Это мощная практика плюс достижения, плюс реализация. Плюс – во всех позициях я стараюсь соответствовать тому, что заявляю.
— Но эти процессы не происходят быстро.
— Чтобы какие-то тренды, какие-то вещи, связанные с этими трендами, изменить, для этого требуется время. И человек, который занимается изменением трендов сознания, развитием культуры благотворительности, человеческих отношений, через какое-то время должен стать методологом. Это не просто человек, как некоторые общественники мне говорят: «Все, я устал, я пошел». Нет.
Я считаю, что тот опыт, который возник, к тому же если он еще и результативный, нужно методологически осмыслять, потому что за нами пойдут другие. Потому что мы все это только начали.Благотворительность в России только развивается, она не линейная, она разная. В основном, сегодня так: давайте фандрайзить, давайте учить фандрайзингу, давайте получать гранты. Я иногда слышал, как руководители крупных благотворительных компаний разговаривают как гопники: «Как будем отжимать бабло у спонсора?» Это показатель очень низкой культуры благотворительности.
Мы проектно создали продукт, мы продукт упаковали, мы его сделали удобоваримым, мы сделали его межпартнерским. Придет время, может быть, он дооперируется, изменится, может быть, он будет уже не таким современным. Но на данном этапе мы создаем историю. Уметь создать историю, так называемый сторителлинг, тоже очень важно.
Потому что, приходя, не уходи, потому что ты пришел, чтобы отслужить, ты должен сделать то, что тебя двигает. А мотивации нет, есть гражданское сознание, гражданское сердце, которое бьется именно для того, чтобы что-то менять.
А менять надо, прежде всего, себя. Начать с себя, тогда все остальное будет понятно и прозрачно, и перспективно. И влияние на органы власти будет происходить именно таким образом, потому что на тебя смотрят не как на дурачка-общественника, а как на равного партнера, который способен решать не только общественные, но и государственные задачи.
— Еще расскажи о таком противоречии: когда одно представление, как надо помочь, у благотворителя, и что на самом деле реально нужно человеку.
— Вообще на все проблемы нужно смотреть не линейно, а под разными углами, с паузой. Изучить проблему с точки зрения ее решения в долгосрочной и краткосрочной перспективе. Изучить, как с этим работает государство, что было сделано, кем сделано, что было не сделано, и только после этого принимать решения. Потому что очень часто решения принимаются, а потом оказывается, что данному человеку помощь была не нужна, а нужно было напрячь социальную службу или департамент.
Поэтому главное – неспешность, регулятивность, нормативная база законов и так далее. Этого у многих нет, мыслят шаблонно, местечково, а надо смотреть шире. А широта – это и понимание законов, и понимание проблемы, и понимание того, как социальный подопечный будет из этого выбираться.
Мы подарили Игорю не только ступенькоход, но и новую вязальную машину. И я думаю, что через какое-то время и он, и все мы будем счастливы – Игорь вяжет свитера, он реализуется, он живет. Главное – именно его самореализация, о чем он сам сказал. Я это услышал. И когда я принимал решение, покупать ему новую вязальную машину или не покупать, я мыслил именно с этой точки зрения. Не с точки зрения, что можно купить шпунтик и заменить его в старой, очень старой вязальной машине Игоря, а именно с точки зрения обновить человека, дать ему новую надежду, новые смыслы.
— Да. Первая мысль, когда мы оттуда вышли: и кто здесь инвалид?!
— Вот-вот. Поэтому все должно сообразовываться относительно точности исполнения, понимания, а не просто «насобирали бабок». У нас, кстати, в организации бюджет очень скромный. Мы с фондами не конкурируем, не конфликтуем. Но вот у кого-то есть 100 миллионов в год, а их не слышно и не видно. У нас небольшой бюджет, но нас слышно и видно, потому что мы в тренде, мы точно попадаем в болевую точку – и тогда от болевой точки идет шок и вытекает гной, но зато происходит исцеление.
Я – созидатель, потому что это мощный титанический труд не только меня как человека. Это моя мощная многолетняя практика, которая зиждется на осмыслении законов выживания общества, государственного заказа, потому что я тоже где-то государственник. Соответственно, на осознании того, что мы должны двигать будущее. Мы сейчас месим глину современного, но эта глина со временем даст какие-то красивые скульптуры.
— Скажи, чего именно не хватает в твоей деятельности?
— Внимания СМИ. Я могу сказать, что СМИ – основополагающий источник того, чтобы мы могли махать нашими изменениями, потому что СМИ являются коммуникаторами между всеми агентами влияний – между властью и обществом, государством и другими всеми. Современные СМИ, к сожалению – это, в основном, пропагандистско-лоббистский инструментарий. Мне бы хотелось, чтобы это были реальные, заинтересованные СМИ.
Для меня за последние лет 20 это было впервые, чтобы «Первый канал», главная информационная кнопка, не только снял сюжет о нашем подопечном, но и поучаствовал в его судьбе: «Мы хотим помочь Игорю сделать ремонт». Это высший пилотаж, это высший фидбэк, это очень круто.
Но мы для этого ничего не делали, мы просто делали свою работу. И мы не давили на жалость. Мы просто хорошо и качественно исполнили то, что должны, что должны делать все. На мой взгляд, это некий прорыв, теперь это нужно осмыслять. Потому что я давно на телевидении не был в таком качестве – не в качестве эксперта, а как человек, который стоит перед микрофоном «Первого канала» и говорит, что мы все вместе – не я, не Саша Гезалов, а мы все вместе превратили жизнь конкретного человека Игоря Лебедева в нормальную созидательную самореализующуюся историю. Что еще надо?
Почему я не пишу какие-то письма в организации, не езжу на переговоры? Главные переговоры – это те люди, которые, возможно, увидев или прочитав конкретные истории, захотят в них участвовать – в одной, во второй, в третьей. Тогда уже будет необратимый процесс нашего человеческого гражданского участия.
Все меняет конкретный запрос на конкретные изменения конкретных людей в конкретных случаях в конкретных социальных группах.
Именно это перспективно, потому что гражданское общество должно состоять из неравнодушных людей, а не людей, которых обманули, сознанием которых манипулировали через жалостливые истории про деньги. Да, можно уметь поставить контекст, где-то словцо ввернуть. Но надо не словцо вворачивать, а выворачивать совесть, чтобы было желание исправить наши общие беды.
Еще я хотел бы добавить, что общественник со временем должен стать философом – человеком, который осмыслил, что благотворительность – это не про деньги и жалость, благотворительность – это про социальное изменение общества. Каждая конкретная история меняет мир, а не просто «мы закрыли очередную проблему». Это, пожалуй, основа философии.
— Да, история Игоря у многих вызвала слезы, но это были слезы о другом. Было ощущение причастности к какому-то хорошему человеческому чуду, когда человек возрождается из полной замкнутости, из невозможности выйти из квартиры, из невозможности что-то сделать самому.
— Это другие слезы. Это слезы победы. Когда закончилась война, многие ветераны рассказывали, что у них реально были слезы радости и счастья, что они победили такую махину, и это были слезы победы. Мне кажется, это правильно – слезы победы. Не слезы жалости. И слезы отчаяния нам не нужны. Нам нужны слезы именно победителей. Мы все вместе тоже в победном марше – Игорь на своей коляске, а мы в своей жизни, потому что мы все сопричастны.
Поддержать наши проекты можно на сайте НЦ: https://nastavnik-gezalov.ru/pomoh-nashim-proektam/
Беседовала Амелина Тамара
